Память старейшего казака Санкт-Петербурга атамана станицы «Никольская», казака Конвоя памяти Государя Императора Николая II Вячеслава Анатольевича Полякова свято хранит рассказанное ему бабушкой казачкой о тех страшных злодеяниях, которые совершили в начале ХХ века богоборцы, уничтожая великую Империю и верных ее сынов и дочерей

Я, Поляков Вячеслав Анатольевич родился 21 января 1952 года в станице Чернышевской Чернышевского района Ростовской области, месте разгрома армии Паулюса под Сталинградом, туда была послана врачем – стоматологом моя мама Полякова Евгения Павловна (до замужества Иванова). До моего рождения она отработала в станице Чернышевской всего шесть месяцев. В те времена было очень строго с распределением специалистов. Кто первый получил диплом, тот распределялся за ним следовали члены семьи не имеющие образования. Папа окончил медицинский через полгода после моего рождения и добился распределения в Облздраве Ростовской области в свою родовую станицу Елизаветинскую дельту Дона откуда была его мама Полякова Матрена Степановна (в девичестве Горохова). Более половины казаков станицы были нашими кровными родственниками.

Мама бабушки Софья Панкратьевна (в девичестве Ландырева) умерла в 1914 году через год после смерти своего мужа, моего прадеда, Степана Горохова – казака станицы Гниловской, служившего вторую очередь в 17-м Генерала Бакланова казачьем полку. Он был неоднократным чемпионом Гниловского и Елизаветинского юртов по скачкам и джигитовке.

Родной дедушка моей бабушки Матрены Панкрат Ландырев был героем русско – турецкой войны 1877 – 1878 гг., георгиевский кавалер. Вместе с родней получил наградные паи, создал хутор Ландыревский (с 1924 г. переименован в Эльбудзинский) станицы Елизаветинской. На хуторе в 1912 году было 34 двора, 57 человек казачьего сословия, 17 американских тракторов «Форд» с полной навеской, 87 – пар буйволов, 4 800 британских мериносов (тонкорунных овец), 10 000 (десять тысяч) гусей, 760 десятин под «итальянкой» (сортом твердой пшеницы). Все по налоговой декларации (отчету Главному статистическому Управлению) с этих объемов начислялись налоги. Было еще очень много чего: свой пароход под греческим флагом, совместное производство с итальянской фирмой «Машетти», конозавод, сады, бахчи и прочее. По контракту работали итальянцы – агрономы и ветеринары. Была недвижимость в Стамбуле.

Мой родной дедушка дедушка Поляков Григорий Кириллович один из первых казаков летчиков – инструкторов с 1917 года – старший сын Кирилла Ивановича – уроженца станицы Милютинской хутора Полякова в котором, проживало до 1917 года более 1 000 жителей. Станицу Милютинскую основал его отец Иван Поляков – казак станицы Старочеркасской.

Мой прадед Кирилл Иванович Поляков герой русско – японской войны, кавалер Военного ордена 4 ст. за №200341 за отличие в бою с японцами 12 января 1905 года при дер. Сандепу.

Высочайше пожалован знаком отличия Военного ордена 3 ст. за №7449 за мужество и храбрость, показанные в разновременных боях с японцами. Служил подхорунжим в 6-й лейб – казачьей батарее. Имел много других наград и призов за состязательные соревнования гвардии в Высочайшем присутствии лично от Императора.

С 14 февраля 1913 определен камер – казаком Ея Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны.

Похоронен в 1934 году в городе Копенгаген на Русском кладбище через шесть лет после кончины Государыни Императрицы.

В станице меня воспитывала многочисленная родня. Прежде всего родители, бабушка Матрена (Миля) Степановна её тетя и крёстная мать, родная сестра моей прабабушки Анна Панкратьевна Харенкова (Ландырева в девичестве), её родной старший брат, мой прадедушка рожденный в 1870-х годах Силантий Панкратьевич Ландырев (дедушка Сила). Он с сестрою Анной был репрессирован в 1921 году. 10 лет они отсидели где – то на севере в разных лагерях, а потом в ссылке в северном Казахстане. Вернулись в родную станицу только осенью 1937 года. Не осужденная, совершенно добровольно, на север и Казахстане её поддерживала, поселяясь рядом с лагерями её невестка – бабушка Мария. Она ловила рыбу и заводила огороды, чтобы заботиться в лагере о «мамочке».

Когда Анну Панкратьевну арестовывали, все искали золото, деньги и драгоценности. Она спустилась «в низы». Извлекла из кадушки много метров фабричного рядна (сетей), намотала на нижнюю рубаху под одежду. Набрала различных семян для посевов и навязки рыболовных сетей.

Старая низовая казачка – камышница отвечала красноармейцам: «Где бы мы небыли, усюду будеть вода, а значиться и рыба. Бог дасть, огорд заведем – мабуть и выживем».

Брата Силушку брали тоже ночью. «Взяли на хуторе тольки на четвертую ночь, все блуками, не могли доехать: то туман, то колесо у бритки сломалось в овраге. Усе оружие шукали. Слава Богу, не нашли, а то убили бы на месте».

После арестов все имущество реквизировали.

Старики шопотом, с большой осторожностью, неохотною, отрывками рассказывали нам о тех страшных годах.

В 1918 году в станице «вспыхнуло большевистское восстание» один единственный казак из всей станицы И.П. Зарайченков ушел в село Александровское к красным. Имя его стало нарецательным уже в шестом колене станичников.

Трое не подчинились приказу Войскового атамана А.М. Каледина выступить против большевиков. Они были арестованы казаками и отправлены в г. Ростов где были расстреляны. Еще четверых не подчинившихся атаманскому приказу публично пороли. Все остальные станичники встали за Батюшку Дон.

До начала Второй мировой войны остатки повстанцев прятались в плавнях огромной Донской дельты, продолжая традиции и тактику старых камышников.

Многие елизаветинцы ушли в Новороссийск затем в Крым и в эмиграцию. Среди них легендарные: Г.В. Губарев – автор 3-х томного казачьего словаря-справочника, затем Родину покинул С.Г. Корольков-великий скульптор, автор рельефа «Гибель Вандеи» на фасадах Академического Драматического театра им. А.М. Горького в г. Ростове-на-Дону. Иллюстратор первого издания «Тихого Дона» М.А. Шолохова и «Железного потока» А.С. Серафимовича.

Сопротивление советской власти было вынужденным ответом казаков на жесточайшие репрессии и страшный геноцид казачьего народа древней Таны (Артаны) IV века до Р.Х. – Лучшее место – дельта Дона – Божьего Присуда. Изобилие рыбных ресурсов не давало Советской власти истребить гладомором 1932-1933 гг. не добитых гражданкой и репрессиями казаков станицы.

Пробабушка Анна Панкратьевна не раз рассказывала вместе с родственниками, чудом уцелевшими в горниле расказачивания. «Красноармейцы-продотрядовцы ни кому не позволяли ловить даже на удочку, ни одного хвоста. Дон кишил рыбою, можно было поймать ее голыми руками. При этом шел хищнический обильный излов сетями, бреднями, волокушами, саками, крючьями и другими орудиями лова. Все поднадзорно под штыками винтовок и дулами пулеметов. Всюду на берегах день и ночь караулили до зубов вооруженные красноармейцы. Не дай Бог спрятать при выборе сетей хоть одну рыбку – порка и ссылка, а то и расстрел.

«Чтобы накормить умирающих и пухлых от голода детей, находясь в воде в сетях, откусывали от живой рыбы „отхап“ прятали во рту за щекой, чтоб донести до дому и покормить детей».

Арестованных стариков, казачек и казачат не всегда ссылали, чаще расстреливали недалеко от станицы прямо на скотомогильниках хуторов: Курганы колузаево, Рогожкино, Шмат и др.

Повезло выжить далеко не всем высланным из станицы. Естественно помогали, чем могли, прятавшимся в камышах. Красные по малейшему подозрению в сочуствии повстанцам ловили, ссылали и расстреливали. Не лучше обстояли дела и в других донских станицах.

Пробабушка Степанида Дроновна – жена Кирилла Ивановича покинула Императорский Аничков Дворец в конце 1916 года где жила с семьей с февраля 1913 года. С младшими детьми уехала на Дон в ст. Милютинскую на хутор. Уже весною на хуторе оставаться стало опасно. Она с семью детьми переехала в г. Ростов, где скрывалась на частных квартирах.

Все имущество было брошено в Петрограде и на хуторе Поляковом. Слава Богу, что не цеплялась за добро, по-казачьи «хабур-чебур». В любую минуту могли выдать знакомые или соседи.

Кирилл Иванович выехал со Двором Марии Федоровны в конце весны 1916 г. в г. Киев ближе к фронту. В Императорских дворцах были организованы госпитали в которых Великие княжны ухаживали за ранеными. В марте 1917 года переехали в Крым, а в весной 1919 года покинули Россию.

Моя пробабушка по матери, Елизавета Андреевна – старого казачьего старшинского, дворянского рода Волошиновых. Все побросали, никогда не претендовали на свою собственность, но даже к ней не приближались, чтобы не быть опознаным. Только домов было в пяти городах: Ростов-на-Дону, Киеве, Таганроге, Мариуполе и Бердянске. Ее сын, мой дедушка, Павел Иванович служил в Добровольческой армии А.И. Деникина при Штабе военспецом. При советской власти не работал ни одного дня в гос. учреждениях. Боялся, что кадровики его сразу вычислят – растрел, да еще потянет всю семью за собой. У пробабашки Лизы было 16 детей. После «гражданки» выжило только семеро.

Пробабушка Стеша имела восемь детей. Ее старший сын – мой дедушка Григорий скрывался и общался до самой гибели в 1940 году с матерью, сестрами и братьями только тайно, чтобы не выдать семью.

Наше поколение появилось на белый свет только благодаря мудрости, невероятному трудолюбию, терпению и чадолюбию достойнейших дочерей Тихого Дона – старых казачек, сохранивших не только казачью кровинку но и обычаи и нашу традиционную культуру.

Честные казачки сумели посеять, взрастить и сохранить в наших душах то благодатное семя доброй памяти мученического подвига наших сродников за веру Христову и за нашу Святую Русь. И свидетельство тому это издание в котором верные сыны и дочери своего Отечества изливают свою боль и скорбь.